Беатрис поттер, ее семья и другие звери. Страстная любовь Модильяни — эксцентричная интеллектуалка Беатрис Гастингс Госпожа беатрис англия 1913 год

А почему я должна обязательно стать Рабыней Страсти? Почему Донал Рай отказывается продать меня просто кому-нибудь в служанки? Я не желаю отдаваться мужчинам...
- Для служанки ты непозволительно красива, - отвечал Карим. - Ты сама это знаешь, Зейнаб. И не лукавь - тебе это приятно. Ты всегда должна быть честной. Да, это правда - я научу тебя, как отдаваться мужчине. Но не только этому. Я также научу тебя, как заставить мужчину отдаться тебе и телом, и душой.
- Но это невозможно! - заявила она. - Ни один мужчина никогда не отдаст себя на потребу женщине! Я никогда не поверю в это, мой господин!
Карим рассмеялся:
- Но это правда, милая Зейнаб. Красивая женщина имеет великую власть даже над самым сильным мужчиной и может победить его в любовной битве!
- Я замерзла... - вздрогнув, пробормотала Риган. Карим поднялся с ложа и прикрыл деревянные ставни.
Затем, подойдя к сундуку и подняв крышку, достал тонкое шерстяное покрывало и протянул его Риган:
- Под ним и рядом со мною ты скоро согреешься. Давай-ка ляжем рядышком, - и, не дождавшись ее ответа, он распростерся на ложе и протянул к ней руки.
- Ты хочешь спать со мной? - глаза Риган вновь были полны страха, но голос звучал твердо.
- Это наша с тобою общая спальня, - спокойно объяснил он. - Полезай под покрывало, Зейнаб, ведь я сказал тебе, что не возьму тебя силой. Я не лгу тебе.
...А перед глазами у нее стоял Иэн Фергюсон, бесстыдно бахвалящийся перед нею своей мужской статью, Иэн Фергюсон, который безжалостно истерзал ее девственную плоть, удовлетворяя свою животную похоть, растаптывая ее душу... Гуннар Кровавый Топор был немногим лучше, но, по крайней мере, ей не пришлось глядеть в его искаженное лицо, когда он ее насиловал...
Она взглянула на Карима-аль-Малику. Он лежал на спине, закрыв глаза, но она чувствовала, что он не спит. Можно ли ему довериться? Должна ли она ему поверить?
Дрожащей рукой она откинула покрывало и скользнула в тепло... Тотчас же ее обняли мужские руки - Риган даже подпрыгнула.
- Что ты делаешь? - испуганно спросила она.
- Так ты скорее согреешься, - ласково сказал Карим, - прижмись ко мне. Но, если ты не хочешь, что ж, я понимаю тебя...
Она чувствовала тепло его руки на своих плечах. Ощущала все его крепкое тело... Присутствие его отчего-то действовало успокаивающе.
- Но не позволяй себе ничего больше! - все же предупредила она сурово.
- Только не сегодня. - В сгустившейся тьме она не увидела его улыбки. - Покойной ночи, моя милая Зейнаб. Покойной ночи...
- Ну? - поинтересовался поутру Донал Рай. - Вправду ли Зейнаб стоит того серебра, что я отвалил за нее викингу?
- На все свое время, старый друг! - отвечал Карим-аль-Малика. - Девушка стала два раза подряд жертвою двух грубых и неотесанных мужланов. Нужно время, чтобы завоевать ее доверие. Но я добьюсь этого. Никогда не было у меня подобной ученицы. Она невежественна и вместе с тем мудра не по годам. А о любви, и тем более о страсти, она не имеет ни малейшего представления. Пройдет по крайней мере год, прежде чем ее можно будет, не стыдясь, преподнести калифу. А может, и того больше... - Карим отхлебнул горячего вина, приправленного специями, из серебряного, отделанного ониксом кубка. - Ты согласен дать мне такой срок или, может быть, предпочтешь выставить ее на продажу на хорошем рынке в Аль-Андалус и вернуть себе свои деньги? Ведь на ее обучение нужно будет потратиться...
- Нет! Нет! Девушка - настоящее сокровище. Я понял это сразу же, как только этот чурбан Гуннар Кровавый Топор ввел ее в мои покои! Она обвела его вокруг пальца, словно ребенка! Эрда рассказала мне, что Зейнаб и Ома сдружились на корабле Гуннара. Тогда Зейнаб и придумала сказать викингу, что если ее предложить мне вместе со служанкой, то это меня очень впечатлит. Ха-ха! Она умна как бес, Карим-аль-Малика! - Донал Рай посерьезнел:
- Сколько ты еще пробудешь в Дублине? И куда направишься отсюда?
- Разгрузка моего корабля уже закончена, Донал Рай. Думаю, за неделю мы успеем наполнить трюмы - тогда мы и отплывем в Аль-Малику. Сейчас самая середина лета, но в воздухе уже чувствуется дыхание осени. Я хочу поскорее убраться из неприветливых северных морей. Кроме того, я полагаю, что обучение Зейнаб пойдет куда успешнее, если ее вырвать из привычного окружения.
Донал Рай кивнул:
- Ты мудр. А где она станет жить?
- У меня есть вилла в пригороде Аль-Малики. Поселю ее там. Все девушки, которых я когда-либо обучал, жили в этом прелестном местечке. Там все пробуждает чувственность - ласковые вышколенные слуги, роскошь и истома во всем... Зейнаб перестанет робеть, оказавшись в “Раю”.
- В “Раю”? - хозяин оторопел. Карим рассмеялся:
- Я назвал так мою прелестную виллу, мой добрый друг. Дом расположен у самого моря, окружен садами и фонтанами. Там царит мир и покой...
- А твой отец? - спросил Донал Рай.
- Он предпочитает городскую жизнь, а мне предоставляет полную свободу. В каком-то смысле я оправдал его ожидания. Я в хороших отношениях с семьей, независим и богат, да к тому же и пользуюсь уважением. Я разочаровал его лишь в одном: у меня нет ни жены, ни наследников. Но этим я предоставляю заниматься старшим братьям - Джафару и Айюбу. И все же отец мой разочарован...
- И его можно понять, мой мальчик. Человек столь страстный, как ты. Карим, наверняка зачинал бы только сыновей. К тому же младший сын Хабиба-ибн-Малика - это прекрасная партия... - закончил с улыбкой Донал Рай.
- Я еще не созрел для женитьбы, - отвечал Карим. - Мне нравится моя свободная жизнь. Может быть, если мой опыт с Зейнаб будет удачен, я после нее возьму еще пару учениц...
- А в твоем гареме много наложниц? - поинтересовался Донал Рай.
- У меня вовсе нет гарема, - отвечал Карим. - Я слишком редко бываю дома, а женщины, предоставленные самим себе, впадают в беспокойство и становятся беззащитными перед соблазном... Они постоянно должны ощущать твердую мужскую руку. Вот когда я женюсь, тогда и заведу гарем.
- Возможно, ты прав, - кивнул Донал Раи. - 1ы мудр не по летам, Карим-аль-Малика!
- Разреши Зейнаб и Оме гулять по саду, Донал Рай, - попросил Карим. - Мы будем в море несколько недель кряду, и они будут узницами в каюте корабля. Я не могу предоставить им свободу передвижения по судну: они возбудят похоть в моих матросах, а это опасно.
Донал Рай кивнул, соглашаясь:
- Да, плавание будет тяжелым для девушек. Они привыкли к твердой земле. А путешествие из Стретчклайда в Дублин заняло всего пару дней, к тому же почти всегда земля была в пределах видимости.
- Теперь же им предстоит не видеть земли много дней... - сказал Карим.
Эрда объявила Риган и Морэг, что они снова могут гулять по прелестному садику дома Донала Рая. Визжа от восторга, они понеслись вниз по ступенькам - и вновь принялись гулять на солнышке, нежиться на красивых мраморных скамеечках, болтать о таинственной Аль-Андалус, куда им вскоре предстояло отправиться...
Около полудня в садике появился Аллаэддин-бен-Омар и почтительно объявил Риган:
- Госпожа Зейнаб, Карим-аль-Малика желает видеть вас. Он ждет вас наверху, - чернобородый моряк вежливо поклонился.
Ригам" поблагодарила его и покинула садик. Аллаэддин-бен-Омар улыбнулся Морэг. Протянув руку, он нежно дернул ее за косичку - девушка хихикнула. Взяв ее за руку, он принялся прогуливаться с нею по садику.
- Ты прелестна, - сказал он.
- А ты лихой ухажер, - отвечала она. - Хоть я и выросла в монастыре, но таких негодяев распознаю сразу.
Он ласково и нежно рассмеялся, и Морэг почувствовала, что сердце ее тает...
- Да, Ома, я и вправду негодяй, но негодяй с добрым сердцем. А ты уже похитила его, моя прелесть. И знаешь - я не хочу получать его назад...
- У тебя медовые речи, Аллаэддин-бен-Омар, - отвечала девушка с влекущей улыбкой, но тут же засмущалась и нагнулась, чтобы понюхать розочку.
Когда она выпрямилась, мужчина стоял прямо перед нею.
- А знаешь ли ты, что твое имя Ома происходит от мужского имени Омар? - пальцы его коснулись девичьей щечки.
Глаза Морэг расширились. Занервничав, она отступила на шаг. Прикосновение было ласковым и все же слегка шокировало ее. Она глядела в его черные глаза, и сердце ее бешено колотилось. Он снова протянул к ней руки и на сей раз нежно заключил ее в объятия. Морэг чувствовала, что вот-вот упадет без чувств. Нет, пастушьи сынки из окрестностей монастыря никогда не вели себя с нею столь смело... “0-о-о-ох!” - воскликнула она, когда губы его коснулись ее рта, но она не воспротивилась, не стала вырываться... Ей было интересно, что же будет дальше, к тому же с этим великаном она, малышка, чувствовала себя в безопасности.
Из окна покоя Карим-аль-Малика наблюдал за тем, как его друг обхаживает девчонку. Он никогда прежде не видел Аллаэддина столь нежным, столь терпеливым и ласковым с женщиной. Карим отчего-то решил, что на сей раз его друг чересчур расчувствовался. Нежный взгляд Аллаэддина, устремленный на прелестное личико Омы, служил предвестником чего-то куда большего, нежели мимолетное увлечение...
Заслышав звук открываемой двери. Карим отвернулся от окна. Лицо его озарила улыбка:
- Зейнаб! Хорошо ли тебе спалось?
- Хорошо, - призналась она. Да, она и вправду давно не чувствовала себя столь свежей и отдохнувшей, как нынче поутру, когда проснулась и не нашла его рядом. Она чуть улыбнулась.
- Продолжим наши занятия? - предложил он. - Разоблачись, моя красавица. Сегодня мы начнем постигать Науку Прикосновений. Наша чувствительная кожа крайне много значит в искусстве любви, Зейнаб. Очень важно узнать, как правильно ее ласкать. Ты должна научиться трогать самое себя, а также и своего господина так, чтобы пробудить все прочие чувства.
Риган была слегка ошарашена. Он говорил все это очень просто. Ничего бесстыдного не было в его голосе. Медленно она стянула с себя одежду. Отказываться было смешно - это она уже поняла. Прошлой ночью он убедительно доказал ей, что ждет от нее незамедлительного повиновения. -Почти все утро она билась над разодранной сорочкой, пытаясь ее зашить: не в ее правилах было бросаться вещами. Но нежная ткань была безнадежно испорчена...
Теперь, стягивая сорочку через голову, она бросила на него быстрый взгляд из-под густых золотистых ресниц. На нем были лишь белые панталоны, и в дневном свете тело его казалось необыкновенно красивым. Риган вдруг залилась краской. Да полно, разве мужчина может быть красив?
Он бесстрастно наблюдал за тем, как она раздевается. Она была само совершенство, но тем не менее он ясно отдавал себе отчет в том, что ему понадобится все его мастерство, чтобы научить это создание искусству любви. И все самообладание... Первой заповедью учеников самаркандской Школы Страсти было: “Не позволяй ученице затронуть твоего сердца”. Прежде чем начать обучать женщину, надо полностью подчинить ее, но очень нежно, а вовсе не грубо. От учителя же требовались терпение, доброта и твердость, но сердце его должно оставаться холодным.
- Господин... - теперь она была совершенно обнажена.
Он вновь внимательно оглядел ее.
- Любовью заниматься можно в любое время дня и ночи, - начал он. - Хотя некоторые, страдающие излишней скромностью, считают, что страсть можно выпускать на волю лишь в темноте. Так вот, именно потому, что ты напугана, я решил, что, если мы будем проводить уроки при свете дня и ты будешь ясно видеть, что происходит, ты скорее избавишься от пустых страхов. Ты меня понимаешь?
Риган кивнула.
- Вот и хорошо, - сказал он. - Но прежде чем мы займемся наукой прикосновений, ты должна принять новое имя, данное тебе. Теперь ты больше не можешь носить чужеземное имя.
- Но, если ты лишишь меня имени, данного мне при рождении, ты лишишь меня самой себя! - глаза Риган были полны отчаяния. - Я не хочу исчезнуть, мой господин!
- Но ведь ты - это гораздо больше, нежели просто имя, - спокойно произнес он. - И вовсе не имя делает тебя тем, что ты есть, Зейнаб. Ты никогда больше не воротишься на родину. Воспоминания навсегда останутся с тобою, но ими одними ты не проживешь. Ты должна разорвать с прошлым и отринуть прежнее имя, данное тебе матерью при рождении. Новое имя означает новую жизнь, и куда лучшую, нежели прежняя. А теперь скажи, как тебя зовут, моя красавица. Скажи: “Мое имя Зейнаб”. Скажи!
На мгновение аквамариновые глаза наполнились слезами, которые, казалось, вот-вот заструятся по щекам. Губы упрямо сжались... Но вдруг она с трудом сглотнула и выговорила: “Мое имя Зейнаб. Оно означает “прекраснейшая”.
- Еще раз! - воодушевлял ее Карим.
- Я Зейнаб! - голос ее окреп.
- Хорошо! - он снизошел до похвалы, не оставшись равнодушным к ее тяжелой внутренней борьбе и победе над собой. Он вполне понимал, сколь трудно ей разрывать с прошлым, но был удовлетворен тем, что она поняла наконец: лишь вверив себя ему, сможет она выжить в новом для нее мире.
- А теперь подойди ко мне, - велел он. - Помни, что я, ни к чему не стану силой принуждать тебя, но теперь буду тебя касаться. Не нужно бояться меня, Зейнаб. Ты поняла?
- Да, мой господин.
Нет, она не станет бояться, а если и испугается, то он не увидит этого ни по ее лицу, ни по глазам... “Я Зейнаб, - думала она, свыкаясь со всем тем новым, что входило в ее жизнь с этим именем. - Я существо, созданное для ласк и восторга мужчины. Вся дальнейшая жизнь моя зависит от того, чему научит меня этот человек. Я не хочу в мужья чудовища, подобного Иэну Фергюсону. И не имею никакого желания провести остаток дней в обители, молясь Господу, о котором почти ничего не знаю... Я Зейнаб - “прекраснейшая”...” Усилием воли она преодолела дрожь, охватившую ее тело, когда Карим обнял ее и притянул к себе.
...Он почувствовал, что она подавила отвращение, и был удовлетворен. Потом, взяв ее за подбородок, приподнял голову девушки и стал нежно поглаживать тыльной стороною руки ее скулы и челюсть. Пальцем провел по прямому носику, затем принялся ласкать ее губки, покуда те не приоткрылись. Когда он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза, Риган.., нет, уже Зейнаб почувствовала, что ей не хватает воздуха.
- Ты ощутила силу касаний? - как бы между прочим поинтересовался он.
- Да, - она кивнула. - Это мощное оружие, мой господин.
- Только если уметь им пользоваться, - поправил он. - Ну, продолжим. - Он слегка отвернул в сторону головку Зейнаб и губами нашел нежное местечко как раз под мочкой уха; - Касаться можно не только руками, но и губами... - объяснял он, - ., и языком. - Он мощным движением провел языком по ее шейке, благоухающей гарденией.
Зейнаб помимо воли затрепетала.
- Ты начинаешь испытывать возбуждение, - сказал Карим.
- Правда? - но она не вполне поняла его.
- Отчего ты вдруг задрожала? - спросил он.
- Я.., я не знаю... - честно отвечала она.
- Взгляни на свои соски, - велел Карим. Она поразилась, сколь малы они стали и тверды, словно цветочные бутоны, прихваченные морозцем.
- Что ты ощутила, когда мой рот коснулся твоего тела?
- По...покалывание, наверное... - заикаясь, ответила Зейнаб.
- А где именно? - синие глаза пристально гл
/>Конец ознакомительного фрагмента
Полную версию можно скачать по

И мя Беатрис Поттер навсегда связано с Озерным краем. Именно там в 1905 году, менее чем через год после смерти своего возлюбленного жениха и издателя в одном лице, опустошенная, но твердо решившая начать свою жизнь заново писательница купила ферму Хилл-Топ.

Ее восхищение этими местами неудивительно, еще до появления Беатрис Озерный край стал легендарным и живительным местом для многих писателей. В своих стихах Озерный край воспевал Вордсворт (кстати, здесь находится его дом-музей), Кольридж и Саути. Троица знаменитых представителей Озерной школы были одними из первых английских поэтов, которые перевели свой взгляд с заграничных пейзажей на первобытную красоту своей родины, оценив прелесть безыскусной жизни на лоне природы.

Озерный край — одно из самых популярных у британцев мест отдыха, каждый год они приезжают сюда, чтобы полюбоваться красотами, покататься на яхте, поужинать в мишленовском ресторане, отведать местный эль.

На территории края расположен знаменитый национальный парк Лейк-Дистрикт, где находится самая высокая в Англии гора Скофел-Пайк.

С самого детства несвойственное девушке того времени свободомыслие и страсть к естественным наукам были отличительными чертами Беатрис Поттер и повлияли на ее дальнейшее творчество.

После того как научное сообщество отклонило исследования любителя, и, что важнее, женщины, мисс Поттер приняла решение сосредоточить свое внимание на рисовании и литературе.

В 1913 году брак с местным юристом (на который смотрели с осуждением семьи обеих сторон) освободил Беатрис из-под гнета суровых викторианских родителей, и она с головой окунулась в полюбившиеся ей сельские заботы: сенокос, растениеводство, скотоводство.

Ее маленькие детские книжки приносили немалый доход, который позволял скупать земли разорившихся фермеров по соседству, предоставляя им возможность продолжать на них работать. Так велась ее личная война за охрану горячо любимого Озерного края.

Она стала одним из первых членов Национального фонда (National Trust), который основал ее друг каноник Хардвик Ронсли, посвятивший себя охране природных парков, земель и памятников культуры.

Этому фонду она завещала свои фермы и земли, сохранив для Англии нетронутой значительную часть великолепной природы Озерного края.

Именно заботе писательницы Англия обязана выживанием овец породы хердвик, живущих только в Озерном крае, Камбрии, Северо-Западной Англии.

По рассказам современников, Беатрис Поттер, родившейся в богатой семье в Кенсингтоне и получившей строгое викторианское образование, нравилась роль леди-фермера. Хилл-Топ, приобретенная ею на собственные заработанные на книгах средства, находится недалеко от одного из самых крупных озер края Уиндермир, и там сейчас открыт дом-музей писательницы.

Не секрет, что обстановка фермы Хилл-Топ, ее сад, калитки и огород стали неисчерпаемыми источниками вдохновения и натурой для художницы. Если перед поездкой освежить воспоминания, то можно с легкостью узнать грядки, плетни и ворота на картинках знаменитой сказочницы, а если прихватить с собой книгу — поискать отличия.

Впрочем, книгу можно приобрести и в лавке рядом с музееем.

Маленькие комнаты дома писательницы с мебелью и посудой кажутся читателю смутно знакомыми. Благодаря стараниям членов Национального фонда и Общества Беатрис Поттер они были восстановлены в том виде, в каком существовали при ее жизни.

Детям наверняка понравятся вырезанные из картона фигуры ее персонажей размером с десятилетнего ребенка. Взрослые же смогут погрузиться в детские воспоминания, представляя, что сейчас вот-вот из-за угла выскочит Кролик Питер.

Не забудьте посетить также тематический парк World of Beatrix Potter на озере Уиндермир, где оживут любимые персонажи — Кролик Питер и утка Джемайма.

Из Хилл-Топа стоит отправиться на соседние фермы — Хоксхед, Нир Сори, Ю-Три, где продолжают разводить любимых овец Поттер хердвиков. Помимо того что они дают прекрасное мясо и шерсть, которой не страшен любой дождь и снег, они еще и очищают склоны холмов от вредных сорняков.

Если у вас есть в запасе время, можно заглянуть в излюбленные места писательницы — в полуразрушенное аббатство Драйбург, церковь ее друга каноника Ронсли и замок сэра Вальтера Скотта Эбботсфорд, который находится в 2,5 часа пути от Хилл-Топа.

Богатая природа северной Великобритании всегда вдохновляла мисс Поттер. Беатрис часто можно было увидеть со своим этюдником у озера Конистон и Дервентуотер с маленьким островком посередине, описанным в сказке о бельчонке Томми-Хожу-На-Цыпочках.

Известно, что один из ее самых известных персонажей, Кролик Питер, родился в небольшом шотландском городке Дункелд, в доме, где семья Поттеров жила в 1893 году. Отсюда Беатрис отправила сынишке своей бывшей гувернантки несколько рисунков со словами: «Мой дорогой Ноэль, не знаю, что бы тебе написать, — лучше расскажу тебе сказку о маленьких кроликах, которых звали Флопси, Мопси, Белохвостик и Питер Кролик...»

В 2006 году Рене Зеллвегер и Юэн МакГрегор снялись в трогательном байопике, в котором рассказывается о борьбе за независимость юной сказочницы, а также о ее романе с издателем Норманом Уорном, так трагически оборвавшемся в 1905 году. Оживший в картине красочный мир писательницы в виде прыгающих кроликов и уточек сильно контрастирует со страданиями, выпавшими на ее долю.

22 декабря 1943 года Беатрис не стало. По просьбе писательницы место, где развеяли ее прах, не разглашалось, и эта тайна умерла вместе с ее другом и поверенным. Но известно, что она упокоилась в тех местах, которые так любила, — в Озерном крае.

Там, где она пряталась, было темно и немного страшно, но маленькая девочка старалась слушаться госпожу, которая строго-настрого запретила ей выходить из укрытия. Пока небезопасно, она должна сидеть тихо, как мышь в кладовке. Девочка думала, что это игра вроде пряток, лапты или «картошки».

Она сидела за деревянными бочками, прислушивалась к доносившимся звукам и мысленно рисовала картинку происходящего. Когда-то этому научил ее отец. Мужчины вокруг громко перекрикивались. Девочка подумала, что эти грубые голоса, наполненные морем и солью, принадлежат морякам. Вдалеке слышались гулкие корабельные гудки, пронзительные судовые свистки и плеск весел, а в вышине, распластав крылья и впитывая разливающийся солнечный свет, галдели серые чайки.

Госпожа обещала скоро вернуться, и девочка очень ждала этого. Она пряталась так долго, что солнце переместилось по небу и согревало ее колени, проникая сквозь новое платьице. Девочка слушала: не шуршат ли юбки госпожи по деревянной палубе. Обычно ее каблуки дробно стучали и вечно спешили куда-то, совсем не так, как мамины. Девочка вспомнила о маме, рассеянно, мельком, как и положено ребенку, которого горячо любят. Когда же она придет? Затем мысли снова вернулись к госпоже. Она и раньше была с ней знакома, да и бабушка говорила о ней, называя Сочинительницей. Сочинительница жила в маленьком домике на окраине поместья, за колючим лабиринтом. Но об этом девочке знать не полагалось. Мама и бабушка запрещали ей играть в лабиринте и приближаться к утесу. Это было опасно. Все же иногда, когда за ней никто не присматривал, девочке нравилось нарушать запреты.

Солнечный луч забрезжил между двумя бочками, и сотни пылинок затанцевали в нем. Девочка вытянула палец, пытаясь поймать хоть одну. Сочинительница, утес, лабиринт и мама мгновенно покинули ее мысли. Она смеялась, наблюдая за тем, как близко подлетают пылинки, прежде чем унестись прочь.

Внезапно звуки вокруг изменились, шаги ускорились, голоса зазвенели от возбуждения. Девочка наклонилась, попав в завесу света, прижалась щекой к прохладной древесине бочек и одним глазком посмотрела сквозь доски.

Ей открылись чьи-то ноги, туфли, подолы нижних юбок, хвосты разноцветных бумажных лент, развевающихся на ветру. Хитрые чайки рыскали по палубе в поисках крошек.

Огромный корабль накренился и низко заревел, словно из глубины своего чрева. Девочка затаила дыхание и прижала ладошки к полу. Волна колебаний прокатилась по доскам палубы, достигая кончиков ее пальцев. Мгновение неизвестности - и корабль натужно пошел прочь от пристани. Раздался прощальный гудок, пронеслась волна радостных криков и пожеланий «Bon voyage». Они отправились в Америку, в Нью-Йорк, где родился ее папа. Девочка часто слышала, как взрослые шептались об отъезде. Мама убеждала папу, что ждать больше нечего и нужно уезжать как можно скорее.

Девочка снова засмеялась: корабль рассекал воду, точно гигантский кит Моби Дик из истории, которую часто читал отец. Мама не любила такие сказки. Она считала их слишком страшными и говорила, что в головке дочери не должно быть места подобным мыслям. Папа неизменно целовал маму в лоб, соглашался с ней и обещал в будущем быть осторожнее, но продолжал читать девочке об огромном ките. Были и другие любимые истории из книги волшебных сказок. Они рассказывали о сиротках и слепых старухах, о долгих путешествиях через море. Папа просил только не говорить маме. Девочка и сама понимала, что эти чтения нужно держать в секрете. Мама и так чувствовала себя неважно, она заболела еще до рождения дочери. Бабушка частенько напоминала девочке о том, что нужно хорошо себя вести, так как маме нельзя расстраиваться. С мамой может случиться нечто ужасное, и только девочка будет во всем виновата. Девочка твердо хранила в секрете волшебные сказки, игры у лабиринта и то, что папа водил ее в гости к Сочинительнице. Она любила маму и не хотела ее огорчать.

Кто-то отодвинул бочку в сторону, и девочка зажмурилась от солнечных лучей. Она моргала, пока обладатель голоса не заслонил свет. Это был большой мальчик, восьми или девяти лет.

Ты не Салли, - заключил он, разглядывая ее.

Девочка отрицательно покачала головой.

По правилам игры она не должна открывать свое имя незнакомцам.

Он сморщил нос, и веснушки на его лице собрались вместе.

Это еще почему?

Девочка пожала плечами. О Сочинительнице тоже нельзя было говорить.

А где тогда Салли? - Мальчик начал терять терпение. Он огляделся по сторонам. - Она побежала сюда, я уверен.

Вдруг по палубе прокатился смех, раздался шорох и быстрые шаги. Лицо мальчика просветлело.

Скорее! Не то удерет!

Девочка высунула голову из-за бочки. Она смотрела, как мальчик ныряет сквозь толпу, увлеченный погоней за вихрем белых нижних юбок.

У нее даже пальчики ног зачесались, так хотелось поиграть вместе с ними.

Но Сочинительница велела ждать.

Там, где она пряталась, было темно и немного страшно, но маленькая девочка старалась слушаться госпожу, которая строго-настрого запретила ей выходить из укрытия. Пока небезопасно, она должна сидеть тихо, как мышь в кладовке. Девочка думала, что это игра вроде пряток, лапты или «картошки».

Она сидела за деревянными бочками, прислушивалась к доносившимся звукам и мысленно рисовала картинку происходящего. Когда-то этому научил ее отец. Мужчины вокруг громко перекрикивались. Девочка подумала, что эти грубые голоса, наполненные морем и солью, принадлежат морякам. Вдалеке слышались гулкие корабельные гудки, пронзительные судовые свистки и плеск весел, а в вышине, распластав крылья и впитывая разливающийся солнечный свет, галдели серые чайки.

Госпожа обещала скоро вернуться, и девочка очень ждала этого. Она пряталась так долго, что солнце переместилось по небу и согревало ее колени, проникая сквозь новое платьице. Девочка слушала: не шуршат ли юбки госпожи по деревянной палубе. Обычно ее каблуки дробно стучали и вечно спешили куда-то, совсем не так, как мамины. Девочка вспомнила о маме, рассеянно, мельком, как и положено ребенку, которого горячо любят. Когда же она придет? Затем мысли снова вернулись к госпоже. Она и раньше была с ней знакома, да и бабушка говорила о ней, называя Сочинительницей. Сочинительница жила в маленьком домике на окраине поместья, за колючим лабиринтом. Но об этом девочке знать не полагалось. Мама и бабушка запрещали ей играть в лабиринте и приближаться к утесу. Это было опасно. Все же иногда, когда за ней никто не присматривал, девочке нравилось нарушать запреты.

Солнечный луч забрезжил между двумя бочками, и сотни пылинок затанцевали в нем. Девочка вытянула палец, пытаясь поймать хоть одну. Сочинительница, утес, лабиринт и мама мгновенно покинули ее мысли. Она смеялась, наблюдая за тем, как близко подлетают пылинки, прежде чем унестись прочь.

Внезапно звуки вокруг изменились, шаги ускорились, голоса зазвенели от возбуждения. Девочка наклонилась, попав в завесу света, прижалась щекой к прохладной древесине бочек и одним глазком посмотрела сквозь доски.

Ей открылись чьи-то ноги, туфли, подолы нижних юбок, хвосты разноцветных бумажных лент, развевающихся на ветру. Хитрые чайки рыскали по палубе в поисках крошек.

Огромный корабль накренился и низко заревел, словно из глубины своего чрева. Девочка затаила дыхание и прижала ладошки к полу. Волна колебаний прокатилась по доскам палубы, достигая кончиков ее пальцев. Мгновение неизвестности - и корабль натужно пошел прочь от пристани. Раздался прощальный гудок, пронеслась волна радостных криков и пожеланий «Bon voyage». Они отправились в Америку, в Нью-Йорк, где родился ее папа. Девочка часто слышала, как взрослые шептались об отъезде. Мама убеждала папу, что ждать больше нечего и нужно уезжать как можно скорее.

Девочка снова засмеялась: корабль рассекал воду, точно гигантский кит Моби Дик из истории, которую часто читал отец. Мама не любила такие сказки. Она считала их слишком страшными и говорила, что в головке дочери не должно быть места подобным мыслям. Папа неизменно целовал маму в лоб, соглашался с ней и обещал в будущем быть осторожнее, но продолжал читать девочке об огромном ките. Были и другие любимые истории из книги волшебных сказок. Они рассказывали о сиротках и слепых старухах, о долгих путешествиях через море. Папа просил только не говорить маме. Девочка и сама понимала, что эти чтения нужно держать в секрете. Мама и так чувствовала себя неважно, она заболела еще до рождения дочери. Бабушка частенько напоминала девочке о том, что нужно хорошо себя вести, так как маме нельзя расстраиваться. С мамой может случиться нечто ужасное, и только девочка будет во всем виновата. Девочка твердо хранила в секрете волшебные сказки, игры у лабиринта и то, что папа водил ее в гости к Сочинительнице. Она любила маму и не хотела ее огорчать.

Кто-то отодвинул бочку в сторону, и девочка зажмурилась от солнечных лучей. Она моргала, пока обладатель голоса не заслонил свет. Это был большой мальчик, восьми или девяти лет.

Ты не Салли, - заключил он, разглядывая ее.

Девочка отрицательно покачала головой.

По правилам игры она не должна открывать свое имя незнакомцам.

Он сморщил нос, и веснушки на его лице собрались вместе.

Это еще почему?

Девочка пожала плечами. О Сочинительнице тоже нельзя было говорить.

А где тогда Салли? - Мальчик начал терять терпение. Он огляделся по сторонам. - Она побежала сюда, я уверен.

Вдруг по палубе прокатился смех, раздался шорох и быстрые шаги. Лицо мальчика просветлело.

Скорее! Не то удерет!

Девочка высунула голову из-за бочки. Она смотрела, как мальчик ныряет сквозь толпу, увлеченный погоней за вихрем белых нижних юбок.

У нее даже пальчики ног зачесались, так хотелось поиграть вместе с ними.

Английская детcкая писательница и Беатриса Поттер (Beatrix Potter) родилась 28 июля 1866 года в городе Кенсингтон, Лондон.
Беатрисе Поттер было шестнадцать лет, когда она впервые увидела Озёрный край. Тогда же, больше ста лет назад она влюбилась в красоты его природы и решила когда-нибудь там поселиться. Став взрослой, она осуществила юношескую мечту и из Лондона переехала на ферму «Хилл-Топ». К своим сказкам Беатриса рисовала подробные иллюстрации, на которых легко узнать её родной дом с садом.
Соседи писательницы проявляли большой интерес к её творчеству и радовались, когда на картинках узнавали собственные дома. Они часто видели Беатрису с этюдником, на природе, в деревне и в ближнем рыночном городке Хоксхед. Местные сценки легли в основу сказок про зверюшек, и были выполнены так замечательно, что со всех концов света и ныне приезжают люди - посмотреть места, изображенные в её книгах.
Беатриса очень любила животных и изучала их всю жизнь. Когда была маленькой, у неё в детской жили лягушки, мыши, ежик, тритон Исаак Ньютон и даже летучая мышь. Беатриса наблюдала за ними и рисовала. И рисунки её делались все лучше и лучше. К тому времени, когда она стала изображать своих героев одетыми в платья, сюртуки и кафтаны, зверюшки на картинках словно оживали. У Беатрисы было два домашних кролика, которым она посвятила много иллюстраций. Одного из них, Питера Пуша (Peter Rabbit), она водила на поводке и брала с собой повсюду, даже в поезд. Она облачила его в голубую курточку и написала о нем свою первую сказку с собственными иллюстрациями - самую известную во всем мире.

Путь Беатрисы Поттер как писательницы и художницы начался в 1902 году, когда издатель Фредерик Уорн напечатал «Сказку про Кролика Питера» - The Tale of Peter Rabbit. Ранее несколько издательств отказались от маленькой книжки. Вплоть до 1910 года Беатриса сочиняла, рисовала и публиковала в среднем по две книжки в год. Гонорары дали ей некоторую независимость, хотя она все ещё жила вместе с родителями. В 1905 году издатель Беатрисы Норман Уорн сделал ей предложение. Беатриса согласилась выйти замуж, но через несколько недель Уорн умер от рака крови. В том же году она купила ферму Хилл Топ в деревне Сорей. После смерти Норманна она старалась проводить там как можно больше времени. Виды фермы и окружающей природы стали появляться в виде иллюстраций к её книжкам. В 1913 году, в сорок семь лет, Беатриса вышла замуж за нотариуса Вильяма Хилиса и стала жить в деревне Сорей постоянно.
Беатриса Поттер стала одной из первых, кто занялся сохранением природы Англии. Она постепенно скупила фермы разорившихся соседей, разрешив им продолжать вести хозяйство. Беатриса завещала 4000 акров земли и 15 ферм Национальному парку. Умерла 22 декабря 1943 года в городе Нир-Сорей, Камбрия.
Первая сказка, переведённая на русский язык, была «Ухти-Тухти» - она вышла в 1961 году и потом много раз переиздавалась. В 2006 году вышел художественный фильм о ней - «Мисс Поттер», где главную роль сыграла Рене Зеллвегер. В 2009 году впервые с оригинальными иллюстрациями в переводе на русский язык вышли ее девять сказок в составе трех книг.

Иллюстрации к книжке: "Повесть о кролике Бенджамине" | "The Tale of Benjamin Bunny"